Вспоминая
Грушинский
фестиваль
2008
года,
еще
немного
хотелось
бы
сказать
о
парадоксах,
с
которыми
столкнулась
современная
авторская
песня.
Например,
первоначально
дорога
уводила
адептов
и
поклонников
бардовской
песни
в
пространство
не
только
физическое,
но и
духовное.
Отрывала
от
«материального»,
даровала
иллюзию
свободы.
Сейчас,
когда
«материальным»
кровно
озабочено
90 %
населения
страны
–
заработками,
квартирными
проблемами,
социальным
статусом
и
пр.,
а
авторская
песня
в
большинстве
своём
переместилась
на
эстраду
(особенно
исполнительские
проекты,
«Песни
нашего
века»
и
др.),
-
стало
просто
некого
и
некому
призывать
к
пренебрежению
«материальным».
Все
охвачены
примерно
одним
и
тем
же –
и
барды,
и их
слушатели…
Получается, что лишь очень немногие авторы и исполнители идут «против течения», то есть предлагают массовой аудитории нечто такое, что она, аудитория, принять не готова. И Груша-08 как раз очень отчетливо проявила то напряжение, «проблемное поле», которое существует между бардами и зрительным залом… После того, как бардовская песня переместилась на сцену, отношения между автором и слушателями стали, на мой взгляд, весьма драматичными. Бард уже – не «один из нас». Теперь он либо совершенно осознанно, со всей полнотой ответственности – и риском быть осмеянным – берёт на себя роль гуру (как, например, Виктор Луферов), либо откровенно превращается в эстрадного исполнителя, наращивая лишь артистизм. Ну, или становится автором маргинальным – для очень узкого круга «своих», знатоков и ценителей. А еще есть, конечно, и четвертая возможность – всевозможные жанровые поиски, которых тоже на Груше было немало…
Аудитория «эстрадников» - в основном, ностальгирующая, с теплотой вспоминающая молодость, но не слишком склонная напрягаться. Слушая мастерское исполнение старых бардовских песен, люди, скорее, стремятся отдохнуть от забот, развеселиться, а не загружаться мыслями о том, что «все мы смертны» и о том, «что же останется после меня». Собственно, именно это облегченное направление я бы назвала на Груше-08 той самой официально поддерживаемой «нормой», относительно которой все честные авторские поиски и эксперименты превращаются в «альтернативу».
Груша-08 (на Мастрюковских озерах) существовала по принципу дополняющих друг друга контрастов. Главная («гостевая») сцена находилась в центре фестивальной поляны и была самой массовой – как раз для публики, не любящей напрягаться. И ходить далеко не надо, и почти все приехавшие на фестиваль авторы-исполнители хоть понемногу на ней выступали. Можно было обо всех «составить представление», как говорится… Программа на ней получилась довольно пестрой, разнообразной – на все вкусы. По этому признаку «общедоступности» гостевая эстрада и стала чем-то вроде нормативной «точки отсчета», официальным местом. Остальные сцены отличались гораздо большей цельностью, выраженностью «направления» - и в исполнительских пристрастиях, и в жанровых поисках. В итоге, они воспринимались как альтернативные не только гостевой эстраде, но и друг другу.
И вот этот спектр «направлений», представленный на Груше, был, по-моему, самым ценным достижением фестиваля. Поскольку для неравнодушного, любопытствующего зрителя он создавал возможность знакомства с разными ракурсами, подходами и отношением к авторской песне. Открывал возможность диалога с ними… Вот только самого диалога пока не случилось и случиться не могло.
Коротко говоря, помимо «гостевой эстрады», на фестивале было еще три выраженных центра: объединенная сцена «АЗиИ+» и «Второго канала» (вместе с «Поэтической эстрадой»), сцена «Междуречье» (пространство пограничное между «акустическим роком» и бардовской песней), и «Костровая площадка» (поле чистого эксперимента – малых групп и внимательных слушателей). Насколько я поняла, «Второй канал» и на Груше проводил свои мастерские и свой конкурсный отбор. Но, не будучи «конкурсантом», ничего не могу рассказать об этом. А вот концертная деятельность «АЗиИ+» в условиях фестиваля невольно приобрела просветительский – и даже «педагогический» - характер…
«АЗиЮ+» на Груше-08 представляли Николай Якимов, Александр Деревягин, Антон Яржомбек. Выступали в рамках проекта Владимир Завгородний, Ольга Чикина, Сергей Труханов, Мария Штох, Вера Вотинцева, Александр Иванов, Евгения Ланцберг, Надежда Сосновская, Андрей Анпилов и Михаил Кочетков. А так же Роман Филиппов и Ксения Полтева, Виктор Воронов, Игорь Иванов. Но самой показательной была характерная для «АЗиИ» форма session – выстраивание единой музыкальной ткани из творчества нескольких разных исполнителей и инструментов, свободное течение песенной импровизации.
Само расположение «азиатской» сцены на первый взгляд было на редкость невыгодным: возле дороги, по которой туда-сюда перемещались толпы совершенно случайных людей, приехавших отдохнуть и «оторваться» на природе, а уж никак не слушать музыку и душевно напрягаться. Парадокс, но именно эту придорожную и неподготовленную публику, бредущую по своим делам, то и дело «царапали» композиции «АЗиИ+». В противовес облегченной и общедоступной программе «гостевой эстрады» здесь, наоборот, погружали в совершенно невероятные и неприглядные темы: одиночество, смерть… а то и тьма, таящаяся в человеке… Да и музыка звучала совсем особенная – сложная, многоплановая: не аккомпанемент к песенке, а самоценное «произведение», сочетание нескольких музыкальных потоков. А в варианте session они еще и взаимно перетекали, развивали и перекраивали друг друга. Метафорические, насыщенные образностью и мыслью, стихи…
Окосевшие от многодневного пьянства граждане недоуменно зависали возле эстрады, пытаясь послушать концерт. И довольно быстро осознавали, что происходит «что-то не то», непривычное, странное… Никто почему-то не пытается им, зрителям, угодить, подладиться под них, развеселить, снискать их аплодисменты. «А повеселее что-нибудь спеть нельзя?» – этот унылый выкрик из зрительного зала к концу фестиваля стал традицией на «азиатских» концертах. Но самое трогательное, что в ответ очумевшим слушателям всерьез и честно объясняли со сцены, что «повеселее – нельзя»… что для этого существует еще несколько эстрад, куда можно отправиться и послушать там «что-нибудь повеселее».
«Азиатская» сцена была единственной, где авторы-исполнители вдруг начали разговаривать со своими зрителями. «Сопротивление материала» оказалось страшным. И протестующие настроения в публике нарастали порой до такой степени, что единственным выходом было обратиться к ним напрямую… Меня поражало, как внезапно затихали и усмирялись разошедшиеся пьяные пацаны, когда с ними начинали разговаривать со сцены Николай Якимов, Деревягин или Сергей Труханов. Словно им не хватало именно этого – «отцовского», уверенного и волевого начала. Совсем мелкие подростки смотрелись как птенцы, выпавшие из гнезда. А вид тех, кто постарше, показывал: ничего с 1960-х гг. не изменилось. И растерянные толпы сограждан остались примерно там же, где и были, – «блуждать по пустыне»… Хотя положенные библейские «сорок лет блужданий», казалось бы, уже миновали…
Однако далеко не все случайные зрители уходили. Кто-то, конечно, разочарованно и недовольно уползал, но некоторые оставались. И на мой взгляд, самым важным завоеванием каждого концерта на сцене «АЗиЯ+» была не крохотная горстка «своих», которые и без того любят, ценят и понимают… Самым драгоценным были «чужие» – удивленные, ошарашенные, пережившие новый опыт. С ними кто-то заговорил о смерти и одиночестве, о разрывах и боли… Им почему-то не захотели сделать «повеселее». Для этих немногих слушателей само столкновение с сознательной волей, с тем, что кто-то остаётся самим собой вопреки массовым миграциям и сиюминутным ценностям, – было неожиданным уроком. И тут уже встает вопрос, скорее, для каждого конкретного автора-исполнителя – о цене концерта. О том, что оправдывает усилия: скопление довольных происходящим «своих» - или 2-3-5 человек в зале из «чужих», настороженных и мешающих, но в итоге открывших для себя что-то важное не только в эстетическом смысле – в человеческом, жизненном…
И вот тут опять сталкиваешься с очередным парадоксом. Многое из того, что делает «АЗиЯ+» принципиально не является авторской песней, – по крайней мере, в традиционном смысле слова. Усложненная музыка, классическая, но не родственная поэзия (не самим музыкантом сочиненная). Драматические – до трагизма – темы композиций и стихов (при том что в «старой» авторской песне преобладало утешительство – «не грусти, старина», «еще встретимся», и всё такое). А самое главное – далеко не всегда проявлено личностное начало… Ведь композиции Н.Якимова и А.Деревягина (особенно в формате session) создают некий музыкально-смысловой поток, погружаясь в который сразу переносишься во «внеличностное» состояние сознания, растворяешься (недаром говорят о психоделике и «медитативной» музыке – в связи с «АЗиЕЙ»).
Александр Деревягин на Груше-08 дал совершенно потрясающий концерт по песням Ю.Визбора. И на мой взгляд, он сейчас – самый лучший, самый глубокий его интерпретатор и исполнитель… Но тут опять же речь идет о резонансе - о внутреннем и нежданном созвучии совершенно разных личностей, на котором, по сути, построена вся эстетика «АЗиИ». А вот песни Антона Яржомбека, при всей их уникальности и поэтической сложности, диктующей сложность и мелодического рисунка, намного ближе к классической бардовской песне – в силу проявленности личного начала…
Но вот удивительно: хотя творчество того же Николая Якимова или Александра Деревягина заведомо не является авторской песней (в узком смысле), результатов-то оно достигает тех же самых. Музыка и слово развиваются в некую «личную историю» - не субъективно-авторскую, а просто личную. Постепенно она вовлекает в себя все больше энергии со стороны слушателей, затягивает в свою «воронку» всё их внимание… И на выходе вдруг обнаруживается тоже самое: блуждание по бескрайней жизненной пустыне, обретение новых ориентиров – взамен лживых или исчерпавших себя, и автор-исполнитель в качестве гуру, проводника…
Может быть, это и называется «альтернативой», когда в искомое и очень важное место попадаешь по новой, прежде нехоженой дороге?
На Груше-08 был еще один пример довольно яркой «альтернативы» - эстрада «Междуречье». Но о ней – в следующий раз.
Продолжение следует
Получается, что лишь очень немногие авторы и исполнители идут «против течения», то есть предлагают массовой аудитории нечто такое, что она, аудитория, принять не готова. И Груша-08 как раз очень отчетливо проявила то напряжение, «проблемное поле», которое существует между бардами и зрительным залом… После того, как бардовская песня переместилась на сцену, отношения между автором и слушателями стали, на мой взгляд, весьма драматичными. Бард уже – не «один из нас». Теперь он либо совершенно осознанно, со всей полнотой ответственности – и риском быть осмеянным – берёт на себя роль гуру (как, например, Виктор Луферов), либо откровенно превращается в эстрадного исполнителя, наращивая лишь артистизм. Ну, или становится автором маргинальным – для очень узкого круга «своих», знатоков и ценителей. А еще есть, конечно, и четвертая возможность – всевозможные жанровые поиски, которых тоже на Груше было немало…
Аудитория «эстрадников» - в основном, ностальгирующая, с теплотой вспоминающая молодость, но не слишком склонная напрягаться. Слушая мастерское исполнение старых бардовских песен, люди, скорее, стремятся отдохнуть от забот, развеселиться, а не загружаться мыслями о том, что «все мы смертны» и о том, «что же останется после меня». Собственно, именно это облегченное направление я бы назвала на Груше-08 той самой официально поддерживаемой «нормой», относительно которой все честные авторские поиски и эксперименты превращаются в «альтернативу».
Груша-08 (на Мастрюковских озерах) существовала по принципу дополняющих друг друга контрастов. Главная («гостевая») сцена находилась в центре фестивальной поляны и была самой массовой – как раз для публики, не любящей напрягаться. И ходить далеко не надо, и почти все приехавшие на фестиваль авторы-исполнители хоть понемногу на ней выступали. Можно было обо всех «составить представление», как говорится… Программа на ней получилась довольно пестрой, разнообразной – на все вкусы. По этому признаку «общедоступности» гостевая эстрада и стала чем-то вроде нормативной «точки отсчета», официальным местом. Остальные сцены отличались гораздо большей цельностью, выраженностью «направления» - и в исполнительских пристрастиях, и в жанровых поисках. В итоге, они воспринимались как альтернативные не только гостевой эстраде, но и друг другу.
И вот этот спектр «направлений», представленный на Груше, был, по-моему, самым ценным достижением фестиваля. Поскольку для неравнодушного, любопытствующего зрителя он создавал возможность знакомства с разными ракурсами, подходами и отношением к авторской песне. Открывал возможность диалога с ними… Вот только самого диалога пока не случилось и случиться не могло.
Коротко говоря, помимо «гостевой эстрады», на фестивале было еще три выраженных центра: объединенная сцена «АЗиИ+» и «Второго канала» (вместе с «Поэтической эстрадой»), сцена «Междуречье» (пространство пограничное между «акустическим роком» и бардовской песней), и «Костровая площадка» (поле чистого эксперимента – малых групп и внимательных слушателей). Насколько я поняла, «Второй канал» и на Груше проводил свои мастерские и свой конкурсный отбор. Но, не будучи «конкурсантом», ничего не могу рассказать об этом. А вот концертная деятельность «АЗиИ+» в условиях фестиваля невольно приобрела просветительский – и даже «педагогический» - характер…
«АЗиЮ+» на Груше-08 представляли Николай Якимов, Александр Деревягин, Антон Яржомбек. Выступали в рамках проекта Владимир Завгородний, Ольга Чикина, Сергей Труханов, Мария Штох, Вера Вотинцева, Александр Иванов, Евгения Ланцберг, Надежда Сосновская, Андрей Анпилов и Михаил Кочетков. А так же Роман Филиппов и Ксения Полтева, Виктор Воронов, Игорь Иванов. Но самой показательной была характерная для «АЗиИ» форма session – выстраивание единой музыкальной ткани из творчества нескольких разных исполнителей и инструментов, свободное течение песенной импровизации.
Само расположение «азиатской» сцены на первый взгляд было на редкость невыгодным: возле дороги, по которой туда-сюда перемещались толпы совершенно случайных людей, приехавших отдохнуть и «оторваться» на природе, а уж никак не слушать музыку и душевно напрягаться. Парадокс, но именно эту придорожную и неподготовленную публику, бредущую по своим делам, то и дело «царапали» композиции «АЗиИ+». В противовес облегченной и общедоступной программе «гостевой эстрады» здесь, наоборот, погружали в совершенно невероятные и неприглядные темы: одиночество, смерть… а то и тьма, таящаяся в человеке… Да и музыка звучала совсем особенная – сложная, многоплановая: не аккомпанемент к песенке, а самоценное «произведение», сочетание нескольких музыкальных потоков. А в варианте session они еще и взаимно перетекали, развивали и перекраивали друг друга. Метафорические, насыщенные образностью и мыслью, стихи…
Окосевшие от многодневного пьянства граждане недоуменно зависали возле эстрады, пытаясь послушать концерт. И довольно быстро осознавали, что происходит «что-то не то», непривычное, странное… Никто почему-то не пытается им, зрителям, угодить, подладиться под них, развеселить, снискать их аплодисменты. «А повеселее что-нибудь спеть нельзя?» – этот унылый выкрик из зрительного зала к концу фестиваля стал традицией на «азиатских» концертах. Но самое трогательное, что в ответ очумевшим слушателям всерьез и честно объясняли со сцены, что «повеселее – нельзя»… что для этого существует еще несколько эстрад, куда можно отправиться и послушать там «что-нибудь повеселее».
«Азиатская» сцена была единственной, где авторы-исполнители вдруг начали разговаривать со своими зрителями. «Сопротивление материала» оказалось страшным. И протестующие настроения в публике нарастали порой до такой степени, что единственным выходом было обратиться к ним напрямую… Меня поражало, как внезапно затихали и усмирялись разошедшиеся пьяные пацаны, когда с ними начинали разговаривать со сцены Николай Якимов, Деревягин или Сергей Труханов. Словно им не хватало именно этого – «отцовского», уверенного и волевого начала. Совсем мелкие подростки смотрелись как птенцы, выпавшие из гнезда. А вид тех, кто постарше, показывал: ничего с 1960-х гг. не изменилось. И растерянные толпы сограждан остались примерно там же, где и были, – «блуждать по пустыне»… Хотя положенные библейские «сорок лет блужданий», казалось бы, уже миновали…
Однако далеко не все случайные зрители уходили. Кто-то, конечно, разочарованно и недовольно уползал, но некоторые оставались. И на мой взгляд, самым важным завоеванием каждого концерта на сцене «АЗиЯ+» была не крохотная горстка «своих», которые и без того любят, ценят и понимают… Самым драгоценным были «чужие» – удивленные, ошарашенные, пережившие новый опыт. С ними кто-то заговорил о смерти и одиночестве, о разрывах и боли… Им почему-то не захотели сделать «повеселее». Для этих немногих слушателей само столкновение с сознательной волей, с тем, что кто-то остаётся самим собой вопреки массовым миграциям и сиюминутным ценностям, – было неожиданным уроком. И тут уже встает вопрос, скорее, для каждого конкретного автора-исполнителя – о цене концерта. О том, что оправдывает усилия: скопление довольных происходящим «своих» - или 2-3-5 человек в зале из «чужих», настороженных и мешающих, но в итоге открывших для себя что-то важное не только в эстетическом смысле – в человеческом, жизненном…
И вот тут опять сталкиваешься с очередным парадоксом. Многое из того, что делает «АЗиЯ+» принципиально не является авторской песней, – по крайней мере, в традиционном смысле слова. Усложненная музыка, классическая, но не родственная поэзия (не самим музыкантом сочиненная). Драматические – до трагизма – темы композиций и стихов (при том что в «старой» авторской песне преобладало утешительство – «не грусти, старина», «еще встретимся», и всё такое). А самое главное – далеко не всегда проявлено личностное начало… Ведь композиции Н.Якимова и А.Деревягина (особенно в формате session) создают некий музыкально-смысловой поток, погружаясь в который сразу переносишься во «внеличностное» состояние сознания, растворяешься (недаром говорят о психоделике и «медитативной» музыке – в связи с «АЗиЕЙ»).
Александр Деревягин на Груше-08 дал совершенно потрясающий концерт по песням Ю.Визбора. И на мой взгляд, он сейчас – самый лучший, самый глубокий его интерпретатор и исполнитель… Но тут опять же речь идет о резонансе - о внутреннем и нежданном созвучии совершенно разных личностей, на котором, по сути, построена вся эстетика «АЗиИ». А вот песни Антона Яржомбека, при всей их уникальности и поэтической сложности, диктующей сложность и мелодического рисунка, намного ближе к классической бардовской песне – в силу проявленности личного начала…
Но вот удивительно: хотя творчество того же Николая Якимова или Александра Деревягина заведомо не является авторской песней (в узком смысле), результатов-то оно достигает тех же самых. Музыка и слово развиваются в некую «личную историю» - не субъективно-авторскую, а просто личную. Постепенно она вовлекает в себя все больше энергии со стороны слушателей, затягивает в свою «воронку» всё их внимание… И на выходе вдруг обнаруживается тоже самое: блуждание по бескрайней жизненной пустыне, обретение новых ориентиров – взамен лживых или исчерпавших себя, и автор-исполнитель в качестве гуру, проводника…
Может быть, это и называется «альтернативой», когда в искомое и очень важное место попадаешь по новой, прежде нехоженой дороге?
На Груше-08 был еще один пример довольно яркой «альтернативы» - эстрада «Междуречье». Но о ней – в следующий раз.
Продолжение следует