Мой милый Каспар Давид Фридрих!
Когда бы ты мог увидеть,
какие у вас в Кокчетаве
стоят погожие дни,
как всюду приветливы люди,
какое царит изобилье,
какие стада пасутся
на здешних пологих холмах!
А помнишь наш старый Бальцер – 
его  островерхие крыши,
счастливых рождественских деток,
слинявших с твоих холстов,
где в лунную полночь над Волгой
восторженный Хайнрих Хайне
нам пел, как прекрасен наш Бальцер,
что ныне – Красноармейск?
Нас учат: беспомощна вера.
Нам шепчут: бессмысленна память.
Да, да, мы-то их понимаем,
но разве можно забыть
одесскую степь и хутор,
где ты писал Маргариту,
вокруг которой крутился
какой-то  саксонский гусак?
Да, да, я с тобою согласен:
что письма писать, если проще
дойти, долететь, доехать – 
поговорить, помолчать...
Но тяжкой придавлен плитой ты,
лишь слышится из глубин:
– Ich weiß nicht, was soll es bedeuten,
daß ich so traurig bin...
1989–2001