На кухне - хруст сгрызаемых костей,
на полке - полк игрушечных апачей...
У Вероники четверо детей -
три человечьих и один собачий.
Она их учит: "Буки, веди, аз...",
на них скупую нежность равно тратя -
ведь души равно трепетны у нас
и у четвероногих наших братьев.

Ещё испить ей горького вина,
продолжить счет победам и потерям.
Из крепкой ткани скроена она,
а песни - из совсем иных материй.
Она их не слагает, а творит,
кроит по ей лишь ведомым лекалам,
и в каждой песне лампочка горит
слепящего и долгого накала.

Два шага по Тверской-Ямской - и вот
банальнейшая дверь на Маяковке.
За этой дверью женщина живёт
совсем не женской выплавки и ковки.
О, как ее высокомерен тон,
как чужд он ей по сути и по стилю,
но можно ей простить за песни то,
что бабе бесталанной не простили б.

Хула бессильна и напрасна лесть:
струну - её попробуй приструни-ка!
У Вероники всё на свете есть:
и Божий дар, и имя Вероника,
и тайный жар невыжженных страстей,
и жизнь, в которой судят и судачат,
а также муж и четверо детей -
три человечьих и один собачий.

январь 1988