Здесь грусть спокойна и тиха,
бумага спит, не шелохнется,
не зная черного греха,
нагих чернил и злого солнца.

Здесь оправданья не нужны,
вранье до вечера забросим,
и все, что осени должны,
спешим отдать - и снова просим.

На вздох березовой коры,
на взгляд один лесного счастья.
Неверность зябнущей игры
и неумелость соучастья.

Март 2000, Лос-Анджелес