Скука в деревне, стучат топорами,
И рыбаки возвращаются с дамбы.
Все развлеченья - следить вечерами
За фитилём керосиновой лампы,
Петь дифирамбы глухому соседу,
И наводить к его дочери шпалы,
Или всё бросить, закутаться пледом
И с головой окунуться в журналы.

Только не трогают сердце страницы,
Глупый роман до конца не дочитан,
Ах, героиня кончает в больнице,
Как это глупо и нарочито...
Только не греют ни лампы, ни шашни,
С глупой девицей не первого сорта,
Скука в деревне, и тянутся башни
От подоконника до горизонта.

Скука с утра, и до ночи по кругу
Не прерывается скучная стройность.
Третьего дня хоронили старуху,
Гроб да с десяток ровесниц покойной.
И хоронили без долгих напутствий,
Тихо жила, пусть земля будет пухом,
Может, немного прибавилось грусти,
Впрочем, кто я и что мне старуха...

Скука в деревне, и в ставни под вечер
Не постучится ни гость, ни прохожий,
Видимо, скукою дом мой отмечен,
Видно, и я карантином обложен.
За полночь взвоют цепные протяжно,
И товарняк вдалеке им подтянет,
Но неустанно стоит моя стража,
Скука по сердцу царапнет ногтями.

Ночью туман опускается с дамбы,
И силуэты домов и растений
Тонут на свет керосиновой лампы.
Вновь выплывают горбатые тени.
Все та же сила ведет мою руку,
Все те же строки и те же мысли,
Я сам себе сочинил эту скуку,
Просто живу и скучаю по жизни...

Скука в деревне. Ныне и присно...