Я неправильно жил, я умру не на Рейне,
Не в Париже поникнет моя голова,
А годков через пять и Москва не пригреет
И, по своему, будет, конечно права.

Вслед смотрели узбеки, эстонцы, эвенки,
Но и там, где ничья не ступала нога,
Я всегда измерял расстоянье до стенки
И всегда оставалось четыре шага.

И когда этот мир становился мне тесен
И казалось - клиент к суициду готов,
Я топил корабли ненаписанных песен
В Марианских глубинах тетрадных листов.

Но когда время выплюнет дней моих остов,
Я сожгу надоевшую эту тетрадь
И приду умирать на Васильевский остров,
Потому что мне всё равно, где умирать.