Как правило, вечером, когда мне делать нечего,
Пуская дым колечками, тоскуя о былом,
Сижу на подоконнике меж древних подстаканников,
Вскрываю кожу прошлого отточенным пером.

Тогда казалась вечною весна, и мы, беспечные,
Травили чем ни попадя несчастное нутро.
Как из дырявого мешка вываливалось солнышко,
Чтоб было нам, отравленным, комфортно и тепло.

Вдоль линии жизни все покрылось инеем,
А облака уплывают в пустоту наверняка.
Без имени остается небо синее,
Что пускает нашу молодость и надежды с молотка.

Бежали дни зигзагами, себя считая магами,
Мы верили, что словом можно рушить города.
В любви сгорали заживо, но, вымазанных сажею,
Нас воскрешала по утру студёная вода.

Вокруг штормило бешено, бог весть, какого лешего,
Нам выпало родиться накануне перемен.
Зато как было весело - кругом разбой и месиво,
А нас пленила музыка, и мы блаженствуем.

Вдоль линии жизни все покрылось инеем,
А облака уплывают в пустоту наверняка.
Без имени остается небо синее,
Что пускает нашу молодость и надежды с молотка.

Пока хватало сил грешить, мы жадно торопились жить,
Орали, что мятежный дух не скис и не протух.
Минуты покаяния смешны на расстоянии,
Пока еще при памяти и на ухо не туг.

Однажды в воскресение на острова забвения
Груженый мемуарами отправится паром.
Но я на подоконнике меж древних подстаканников,
Вскрываю кожу прошлого отточенным пером.

Вдоль линии жизни все покрылось инеем,
А облака уплывают в пустоту наверняка.
Без имени остается небо синее,
Что пускает нашу молодость и надежды с молотка.